Заменят ли блогеры журналистов

Мой офис находится на улице Правды, в здании, все 12 этажей которого два десятка лет назад занимала одноименная газета. Сейчас газета "Правда", бывший орган "руководящей и направляющей" партии - далеко на самый главный жилец этого здания. Она занимает всего полтора этажа. А в большей части помещений расположился "орган" уже современной власти - "Российская газета".
РГ - издание, которое уникально тем, что его право на существование закреплено законодательно. Законы, поправки, указы Президента вступают в действие только после опубликования на ее страницах. А вот бумажное будущее других СМИ не так очевидно. «Средства массовой информации, которые не находят себя в сетях, рано или поздно исчезнут», — сказал 29 марта президент Медведев, встречаясь со студентами.
Итак, все - в сеть. На первый взгляд ничего страшного. Контент - это самый востребованный в Сети "товар", и кто как не издатели газет и журналов обладают компетенциями по его созданию. Делаем дружественный интерфейс, немного переформатируем текст, добавляем картинок, видео, поля для комментов, заливаем и получаем...
Получаем четырехкратное отставание лидирующего ресурса (kp.ru) от новостной ленты поисковика mail.ru, и трехкратное отставание от kp.ru ближайших преследователей. Получаем многократное отствавние от соцсетей, интернет-магазинов, онлайн-игр и блог-платформ. То есть 100 тысяч читателей в месяц, которыми вполне может гордиться журнал "в бумаге" - это ничто в Сети.
На каждого автора, которого готово выставить издание, на блог-платформах найдется добрая сотня блогеров, желающих прославиться, заработать, приколоться или просто высказать свою точку зрения. Делают они это весело, не зазнаваясь и с удовольствием влезая в срачи в комментариях. А самое печальное в том, что качественного отличия текстов "профессиональных" медиа от того, что "пишут в Интернетах" - не видно никому! Потому что поверхностность, оторванность от фактов, предвзятость и однобокость советской "журналистики" в худшем варианте, маскируясь и прикидываясь, прекрасно уживаются в современных российских СМИ, даже самые сильные из которых считают себя "ресурсом" и обслуживают "государственную повестку дня".
Но не все так безнадежно. Массовость блогерского движения создает потенциал, который может быть использован качественным профессиональным СМИ. Об этом - завтра.

Папы и сыновья

Сегодня об экзистенциальном.
Я много слышал всяких теорий о полных семьях, о том ,что у девочки, например, должен быть папа, иначе она станет искать его во всех проходящих мимо мужчинах и т.п. Наверное, всё это правильно. Но я очень хорошо помню как рос я и вижу, как растут мои дети. И имею на это свой взгляд.
Первый фактор воспитания - это отношение детей к родительскому опыту. Я считаю, что существуют две полярные концепции: "Мы будем жить так же как они" и "Мы никогда не будем жить так, как они". Пользуясь терминологией транзакционного анализа, родительский сценарий либо копируется, либо заменяется на прямо противоположный. И в одном и в другом случае, родительский опыт является точкой отсчета, от которую ты либо принимаешь как образец, либо отталкиваешь и стоишь свою жизнь, "отражаясь" от опыта родителей.
Мне всегда казалось, что я делаю всё, чтобы не быть похожим на отца. В каждой точке я стремился выбирать решение, которое не было ты таким, которое принял бы он. А сейчас я понимаю, до чего же я на него похож, и все мои отстройки - это жалкие попытки доказать, что я что-то из себя представляю сам по себе.

Рыбаки и рыбки

Соскучились по нашим с папой историям? Нет, я никуда не делся, просто были выходные, подготовка к совету директоров и прочая-прочая-прочая.
Расскажу я сегодня про рыбалку.
Вообще-то я её не очень люблю. Это вот мой друг Беляков, исколесивший почти весь подлунный рыболовный мир, от Лены до Мадейры - большой знаток и любитель. Он и тайменя ловил, и марлина, но на такой рыбалке, как мы с папой, он, зуб даю, не был.
Вы, конечно, помните рыбака с перебинтованной ногой. Всё у него благополучно срослось в конце концов. И бывали мы с ним на рыбалке и до перелома, и после.
Эта рыбалка была совсем непохожа на то, что я видел и до, и после. Вот как это было.
Летние вечера в Абхазии бывают очень холодными. В домике рыбаков, который стоял в устье холодной речки, мы надевали что-то типа бушлатов и брали тяжёлые сети. Погрузившись в лодку, мы выходили в море, но отплывали недалеко от берега. Иногда расстояние, на которое нужно было отойти, указывали дельфины - они очень мешают рыбалке, и за ту линию, где они появляются, лучше не заплывать - вернёшься ни с чем.
Когда нужное расстояние достигнуто, наступает тишина. Мотор вырубается,мы беремся за вёсла, и сеть равномерным полукольцом соскальзывает в слегка фосфоресцирующую воду.
Проходит несколько минут, за которые мы упеваем встать у незамкрутой части полукольца. Рыбак берёт в руки штуку, которую называет "ружьё". Вообще-то она больше похода на огромный вантус, только с железным конусом вместо резинового набалдашника на конце. Еще ее называют "бУхало".
Держа бухало конусом вниз, нужно с размаху ударить по воде. Раздаётся такой звук, как будто рвется маленькая глубинная бомба. Понятно, что происходит с бедной рыбой - она в панике начинает шарахаться, и тут как тут наша сеточка.
После минуты "стрельбы" сеть в обратном порядке вытягивается в лодку - так, чтобы можно было поставить ее еще раз. в её ячейках - окуни, "бычки" (шипастые уродцы), морские черти (маленькие скаты) - вся эта мелочь выбрасывается и уплывает в ночь. И вот наконец главная добыча - серебристая кефаль. Повезет, когда натыкаешься на косяк - когда сеть выбрана, дно покрыто крупными скользкими рыбинами. Если же нет - ориентируясь на дельфинов, снова идём ставить очередное полукольцо.
На берегу ждёт рыбацкий домик с ухой из предыдущего улова, сухой одеждой и резкой виноградной чачей.

Папины сигареты - 2

Сухумский "Космос" в твёрдой пачке с жёлтым фильтром стоил рубль. То есть на ценнике, конечно, значилось 70 коп. Но за 70 коп. можно было купить только либо с белым фильтром, либо в мягкой пачке. А это уже совсем другое дело.
Сухумским "Космосом" считался именно тот, который стоил рубль. Другие комбинации за сигареты никто не признавал. Я не знаю технологии, но папа говорил, что именно на той линии, где делали сигареты с желтым фильтром и в картонной пачке, в сигареты клали чистый табачный лист.
А в Абхазии прекрасный табачный лист. Табак, который там растёт, называется Самсун. Растёт он не только на плантациях, там, или в колхозах. Он может расти в огороде или на заднем дворе дома, если участок не очень большой. Он может висеть, как лаврушка, в кухне дома, а высушенный лист можно раскрошить, ссыпать крошку на кусочек газеты и свернуть "козью ножку".
Там всё настоящее. Особенно зимой. Настоящее вино, которое зачерпывают из закопанной в землю бочки. Мандарины, которые только что сорваны с дерева. Горные орехи и горный мёд. Речка, которая распухает и хочет вырваться из русла после дождя или снегопада. Вечнозелёные рододендроны, покрытые снегом. Настоящие стихийные бедствия, когда оба проезда к деревне заваливает снегом, по которому может проехать только ГАЗ-66, рвутся провода, кончается мазут в котельной. Настоящий запечёный поросёнок на Новый год.
И для папы это место стало настоящим домом. Я думаю, что если бы он выбирал между разными местами, где ему приходилось бывать, он выбрал бы Страну Души (Апсны, самоназвание Абхазии, переводится именно так).
Если почитать Фазиля Искандера, можно заметить склонность жителей Абхазии к приколам. То место, где жил папа, их компания называла Кочабамба. Им показалось, что жизнь у них напоминает будни колумбийцев из этого богом забытого уголка.
Папу все называли Доктор. Это было нечто среднее между кличкой и уважительным обращением, и отражало самую суть.
Часто когда мы ужинали (а ужины там занимают практически весь вечер), под окнами раздавалось тарахтение. На УАЗике или старых "Жигулях" приезжали какие-нибудь знакомые знакомых, и просили поехать в горное село посмотреть чьего-нибудь отца или мать.
К моменту нашего приезда в котле уже варилась мамалыга, и женщины собирали на стол. но до того, как сделано дело ,за стол никто не садился. Папа общался с большим долго-долго, я до сих пор удивляюсь, как долго он умел разговаривать с людьми. Если больной был тяжёлый, папа настаивал на отправке в больницу. Но обычно все ограничивалось иньъекцией, или перевязкой, или акупунктурой (про неё я тоже еще расскажу особо).
Однажды, когда был большой снег, папу позвали в верхнюю часть посёлка (приехать ниоткуда не могли - я упоминал про перевалы). Пациантом оказался наш хороший знакомый-рыбак Володя. Он неловко оступился, возясь с тяжёлой лодкой, ногу пронзила боль, а затем она опухла до такой степени, что нельзя было надеть ботинок. Перелом лодыжки.
До больницы было не добраться. Чтобы вылечить перелом, нужно поставить кости на место, а затем обездвижить их. Но для первого дела нужно обездоливание, а для второго гипс.
Хорошо, что в чаче не 40, а 70 градусов. Поле полстакана боль Володю немного отпустила. Папа взял его за стопу, немного поболтал, потом резко нажал так, что что-то хрустнуло. Володя чуть не свалился с кровати, но деформация стала немного меньше - видимо, смещения почти не было.
Но что же делать с гипсом?
Второе "хорошо" заключалось в том, что в сельской местности все держут птицу. Папа попросил принести с полдюжины сырых яиц, и вылив их содержимое в тазик, кинул туда же размотанный бинт. Такой импровизированный гипс продержался на ноге рыбака неделю, пока не сошёл снег с перевалов и он не доехал наконец до больницы.
"Вот моя практика, и я хочу ее тебе передать", - говорил папа, когда я уже учился на старших курсах меда.
Но всё повернулось по-другому.

Папины сигареты. Часть 1

В прошлый раз я упомянул про пепельницу-обезьяну, жившую на столе папиного кабинета. Папа курил всегда, сколько я его помню. В детстве я не придавал этому особого значения, и помню только квадратные пачки сигарет "Прима", стоившие 16 копеек, и еще тяжелые пепельницы разноцветного стекла, которые от легкого движения пальцем начинали вращаться, стоя на полированой поверхности стола.
Недалеко от нашего дома находился институт рыбной промышленности, куда приезжали учиться студенты из дружественных стран Африки. Кроме учёбы, почти все они занимались установлением дружественных связей с русскими девушками и фарцовкой - продажей разных колониальных товаров типа жвачки и американских сигарет. Коллекционирование пачек из-под импортных сигарет и вкладышей от жвачки считалось гораздо более крутым занятием чем собирание марок. Я здорово завидовал одноклассникам, у которых появлялись "раритеты" благодаря загранкомандировкам родителей...
И вот однажды в потайном шкафу у родителей я обнаружил почти полную пачку "Пэл Мэл". Сейчас эту марку "развешивают" на предприятиях нашей страны, забыв по обыкновению положить табаку. А тогда бордовая с золотом пачка в аккуратной целлофановой плёнке лежала на стеклянной полке как символ причастности и нашей семьи к миру высших ценностей. Кажется, она была подарена кем-то из больных, а вскрыл её папа в торжественной обстановке на какой-то Новый год.
В начале лета 1984 года я только что закончил 9 класс. К тому времени я уже изрядно покуривал и не особо это скрывал. Мама и папа снова жили раздельно (о причинах - как-нибудь позже), и более того, папа уже не работал в своем отделении. Того места больше не было. Более того, он готовился переехать, а куда - было для меня загадкой. И предстоящая поездка должна была этот секрет раскрыть.
Сегодня за 4 часа можно долететь до Брюсселя. А тогда за это же время с одной посадкой на жужжащем всеми винтами АНе мы пролетели всего то чуть больше 1000 километров и сели в аэропорту Адлера.
Я, конечно, уже выезжал из Астрахани неоднократно к тому времени. Но с тех пор прилетая в Сочи в любое время года я всегда, выйдя из самолёта, несколько раз глубоко вдыхаю. Во-первых, для того, чтобы приспособиться к давлению, которое здесь из-за гор немного пониже. А во-вторых, чтобы снова впитать смесь хвои, морской сырости и свежести моря, которая ворвалась в меня тогда с первым вдохом.
И как аджика к шашлыку, к этому воздуху подходили сигареты, которые можно было купить только там, куда мы направлялись из Адлера. Сухумский "Космос" в твёрдой пачке с жёлтым фильтром.
Я впервые ехал к папе в Абхазию.

Папино место

Не было на свете места, так подходящего папе, как кабинет заведующего отделением. От остального мира отделение отделяла всегда настрого закрытая белая дверь с надписью "Реанимация".
Папин кабинет находился сразу за ординаторской. В нём было два полированых стола и два шкафа, набитые книгами, медицинскими проспектами и всякими интересными штуковинами. На столе обязательно жила перьевая ручка и тяжёлая чугунная пепельница с фигуркой обезьяны. Когда в пепельнице лежала сигарета, обезьяна своими вытянутыми губами выпускала в воздух кабинета струйку дыма.
Мне казалось, что это не только его, но и моё место.Обычно я приходил к папе днём - после школы или на каникулах, иногда с друзьями. Однажды мы с одноклассниками пришли к папе на работу, чтобы надуть несколько десятков шаров для первомайской демонстрации. У папы был компрессор, и мы неплохо с этим справились. Намного хуже удалась нам доставка их до школы - мы по дороге устроили бои гирляндами шаров. Донесли, наверное треть.
Иногда папа был на операции, и я мог пару часов проторчать в кабинете совершенно один, занимаясь своими делами, пытаясь читать медицинские книги и проспекты. Одна удивительная книжка называлась "Трудные больные" - о случаях, когда жалобы и клинические проявления смазаны и невнятны, и могут либо имитировать, либо, наоборот, скрывать серьёзное заболевание.
Я говорил с ним в последний раз в отделении реанимации уже совсем другой больницы, куда папу перевели после третьего инфаркта. Казалось, что критический момент уже позади, и нужно думать о том, как защититься от новых приступов.
Но папино сердце решило по-своему.

Папа. Первая поездка

Память - странная штука. Наверное, мои воспоминания - это очень искажённая картинка того, что было на самом деле. А возможно, раз моя память складывает события в определенном порядке, именно этот порядок и есть правильный...
"Счастье - это когда у тебя есть большая, заботливая любящая семья. В другом городе."
На этот афоризм я случайно наткнулся в подаренном мне в Штатах ежедневнике. Почему я вдруг его вспомнил?
Я всегда ощущал, что папа всегда как бы недалеко, но в тоже время не совсем рядом. То есть вот его нет сейчас, но ему можно позвонить или написать. А ещё к нему можно поехать. Это ощущение не было связано, жили мы в одном городе или нет, в одной семье или в разных.
Когда мне было лет пять, телефон совсем был редкостью, и мы с мамой иногда ездили к нему на работу, если он дежурил. Дежурил по ночам он часто, поэтому на следующий день дойдя домой падал на диван и отсыпался. ВоИ вот чтобы его увидеть,мы садились на трамвай №1 или 2 и ехали с десяток остановок до Александровской больницы, в "тараканное отделение" (отделение торакальной хирургии), где работал папа.
А затем он уехал. В Тольятти. В рассказе Гайдара мальчик представляет, что "Командировка", куда уехал папа - это такая страна, куда отправляют командиров, и они там с шашками скачут на конях. Куда-то. Вот что-то подобное и я воображал себе. Папе отправлялись сведения о моей успеваемости (я как раз пошёл в 1 класс, фотографии и письма - от меня и от мамы. На них приходили ответы, написанные мелким, аккуратным, но не очень разборчивым почерком.
И вот на летних каникулах после второго класса мы поехали к нему. Это был первый раз, когда я уехал из Астрахани в другой город. Вернее даже, города. Мы с мамой поплыли на теплоходе через Волгоград, Саратов и кучу мелких городов аж до Самары. Дед сколотил нам деревянную клеть,в которую насыпал помидоров со своей дачи.
Тольятти был совсем не похож на Астрахань. Совершенно новый город, с прямыми улицами, трубами и огромными квартирами в новых домах. Папина квартира была почти пустой. В ней были книжки и "говорящая машина" - то ли самодельный, то ли разобранный радиоприёмник размером с тумбочку.
От той поездки у меня осталась куча впечатлений, но это тема другого поста из другой серии.
Обратно в Астрахань я впервые летел на самолёте ЯК-40. У меня закладывало уши, но в целом полёт был недолгим.
А осенью папа тоже вернулся в Астрахань.